— Сынок, здесь можно заплатить?

Мне за квартиру платить надо.

— Угу! — охранник пробубнил,

Не одарив дедка и взглядом.

— А где, сынок? Ты подскажи,

Ведь я пришёл сюда впервые.

— К окошку, дед, свой путь держи,

Люд бестолковый пошёл ныне.

— Да ты б мне пальцем показал,

Я без очков и плохо вижу.

Махнул рукой охранник: «Там!

Вишь, из ума совсем дед выжил».

Стоял в растерянности дед.

Куда идти не понимает.

Окошек много, просто грех.

К какому двигаться не знает.

Охранник голову поднял

И старика окинул взглядом:

— Ну вот чего ты, дед, тут стал?

В окошки те платить и надо.

— Ты не серчай, сынок, прости!

Я думал, есть тут свой порядок.

Теперь понятно, что платить

В любое можно без преграды.

К тому он медленно пошёл,

Что находилось к нему ближе.

Потёртый вынул кошелёк.

— Платите триста сорок гривен.

Eщё копеек шестьдесят

Добавьте, дедушка, к тем гривнам.

Он выложил всё в аккурат

Красивой ласковой дивчине.

Кассир вручила ему чек.

Не торопясь в карман он сунул.

Сам на охранника смотрел,

Как будто думал свою думу.

— И что, сынок, вот так сидишь

Здесь сиднем целый день без дела?!

Работу лучше ты найди,

Глядишь, жить станет веселее.

Охранник взвился на дыбы:

— Ты, дед, смеёшься надо мною?!

Сижу я, чтоб не допустить

Здесь беспорядка никакого.

— А-а-а, — протянул настырный дед,

Не отводя взгляд от охраны.

— Отец, что нужно здесь тебе?

Ты заплатил и двигай прямо.

Уткнулся снова в монитор

Охранник, красный от досады.

Совсем никчёмный разговор.

Сварливый дед, — будь он неладен.

— Тебе по пунктам рассказать?

Иль можно выложить всё сразу?

Спокойно дед ему сказал,

При этом не моргнув и глазом.

— Не понял, что за дела?

Иди, отец, своей дорогой,

От дел ты нас не отвлекай, —

Вновь повернулся к монитору.

— Ну тогда слушай, дорогой:

На окнах жалюзи немедля

Ты опусти и дверь прикрой,

Блокируй, не теряя время.

— Да ты чего?.. Да я сейчас!.. —

Охранник повернулся резко,

На уровне своих он глаз

Увидел дуло пистолета.

— Не ерепенься ты, сынок!

Из этой пукалки бывало

Сразить монету точно мог,

За сорок метров та стояла.

Конечно, стар уже сейчас,

Но ведь и метров здесь не сорок.

Всажу я пулю между глаз

Без всяких лишних разговоров.

Сынок, что дважды повторять?

Аль плохо слышишь ненароком?

Блокируй дверь и опускай

Все жалюзи на этих окнах.

Охранника прошиб тут пот:

— Ты, дед, не шутишь? Ты серьёзно?

— Нет, понарошку тычу в лоб

Тебе я пистолет безбожно.

Блокируй двери, говорю.

Пришёл я грабить с пистолетом.

Не нервничай, сынок, прошу.

На взводе всё, пойми ты это.

Жизнь прожил и довольно стар.

Руками не всегда владею.

Нажму курок вот невзначай.

Хотя, поверь, что не злодей я.

Послышался щелчок в двери,

И жалюзи вниз опустились.

Дед отступил шага на три

И крикнул громко тем, кто был здесь.

— Не причиню я вам вреда,

А банк пришёл сегодня грабить.

И наступила тишина.

Замолкли все, на деда глядя.

— Все поднимите руки вверх, —

Потребовал тут посетитель.

Людей с десяток было здесь.

Не в счёт, конечно, был грабитель.

Два парня с девушкою здесь,

Два мужика, ещё старушка,

Две женщины преклонных лет

И двое деток непослушных.

Одна из девушек кассир

Тревожную нажала кнопку.

— Жми, дочка, не жалея сил,

Пусть соберутся все у окон.

Теперь же выйдите все в холл.

— Лёнь, ты чего это удумал?

Ты сбрендил что ли, что пришёл

И всех пугаешь неразумно?!

— А ну-ка все у меня цыц! —

Сказал старик вполне серьёзно.

— Нет, ну умора, посмотри!

От смеха умереть здесь можно.

Старушка издевалась всё,

Тут парень в разговор вступает:

— Старик, ты что с ума сошёл?

Что делаешь соображаешь?!

— Отец, и правда нам скажи, —

В рубашке тёмной вдруг мужчина

В переговоры с ним вступил, —

— Убить тебя же могут ныне.

Тут двое медленно мужчин

Направились спокойно к деду,

Eщё секунда и они

Грабителя всё ж обезвредят.

Но, несмотря на возраст, вдруг

Старик отпрянул очень ловко.

Поднял он руку к потолку,

И грянул выстрел в банке громко.

Остановились мужики,

С испуга дети горько плачут,

Прижались к матерям своим,

Их успокоить — вот задача!

— Меня послушайте сейчас.

Не сделаю я вам плохого.

На стулья сядьте, прошу вас.

Закончится всё это скоро.

Ну вот, детишек напугал.

Нескладно это получилось.

И подмигнувши малышам,

Лицо улыбкой озарилось.

— Дедуля, — девушка-кассир

К грабителю вдруг обратилась, —

— Как грабить нас решили Вы,

Коль по счетам всё оплатили?

Найдут за две минуты Вас.

— А я скрываться не пытаюсь.

Тащить долги в свой смертный час

В могилу я не собираюсь.

— Дядь, Вас убьют, — малыш сказал,

— Бандитов всех ведь убивают.

— Меня убить уже нельзя, —

Грабитель тихо отвечает.

— А как убить совсем нельзя?

Вы что же, как Кащей Бессмертный.

— А то! Похлеще буду я.

Все улыбнулись, даже дети.

А спецохрана за окном

Снаружи банк весь осмотрела.

На базу донесли потом,

Что взлома нет и окна целы.

— В ногах, известно, правды нет.

Старик спокойно улыбнулся.

На стул свободный он присел,

К виску, поморщась, прикоснулся.

— Лёнь, объясни сейчас ты мне,

Зачем ты всё это затеял?

Ведь доживать свой век в тюрьме

Придётся за всё то, что сделал.

— Открою, Люда, я секрет,

Коль сделаю всё, что задумал,

Могу с улыбкой умереть

И смерти не страшусь угрюмой.

Тут зазвонил вдруг телефон.

Кассир на деда посмотрела:

Какое указанье он

Eй даст и что теперь ей делать.

— Скажи-ка, дочка, всё как есть,

Что человек вооружённый

Банк захватил, что люди здесь

И двое деток несмышленых.

Переговорщик нужен тут

И, чтоб беды здесь не случилось,

Спокойного пускай найдут,

Поторопи их, сделай милость.

Кассир исполнила наказ,

Всё чётко точно повторила.

— Ну вот теперь недолог час.

Закончится всё добрым миром.

— Жаль мне, отец, что сделал ты,

Сказал мужик в рубашке тёмной.

— Сюда приедут ведь спецы,

И скрыться будет невозможно.

Банк окружат со всех сторон,

На крышах снайперы залягут.

Мышь не проскочит здесь тайком.

Своё-то дело крепко знают.

— Послушай ты, сынок, меня:

Скрываться ведь не собираюсь.

Пройду пред всеми гордо я,

На землю взор не опуская.

— Чудишь ты, дед, дело твоё.

— А ты, сынок, меня послушай:

Разблокировочные мне

Ключи отдай, так будет лучше.

Охранник положил ключи.

Звон телефонный тут раздался.

— Как быстро действуют они,

Хотя ведь я не сомневался.

На деда глянула кассир:

— Позвольте мне ответить снова.

— Нет, дочка, все сидите вы,

Теперь мне надо молвить слово.

— День добрый! — в трубке говорят

— Тебе того же я желаю.

Как величать, скажи, тебя?

— Вопроса я не понимаю.

— Что непонятного тебе?

Какое звание ты носишь?

— Майор! — послышался ответ, —

Не вижу смысла в сем вопросе.

— А смысл таков, запоминай.

Полковник я, запомнить можно

По статусу, теперь ты знай.

Как обращать ко мне должно.

— Я бы хотел у вас спросить.

— Э нет, майор! Устав не знаешь.

Как обратиться должен ты?

— Ох, виноват! Всё понимаю.

Из трубки голос прозвучал,

Мол, разрешите обратиться.

Полковник разрешенье дал.

— Сколько людей в банке ютится?

— Меня послушай-ка, майор!

Людей с десяток здесь застряли.

В дверях надёжный есть запор.

Растяжек я кругом поставил.

Так что переться напролом

Вам не советую, опасно.

Закончить всё можно добром,

Не стоит рисковать напрасно.

Пред банком мусорник стоит,

Найдёте там письмо в конверте,

В нём все условия мои,

Поторопитесь, здесь же дети.

Прочёл послание майор,

Ругнулся возмущённо смачно.

— Дед, дурака что ли нашёл?

Как всё понять? Вот незадача.

Звонит кассира телефон.

— Вновь разрешите обратиться:

Письмо-то Ваше я прочёл,

Там шутка, чтоб повеселиться?

— Мне не до шуток здесь, майор!

Всё, что написано, — серьёзно.

Мой с вами это уговор,

Исполните его, как должно.

Вы позаботьтесь уж о том,

Чтоб всё исполнили до точки.

Пояс из кожи с запашком,

А не пластмассовый непрочный.

Я много времени не дам.

Ведь дети здесь, сам понимаешь.

Поторопитесь, в общем, там.

Всё ваши действия решают.

Старик закончил разговор,

А миловидная старушка

Рукою опершись о стол,

Кассиру шепчет громко в ушко:

— Я Лёньку знаю тридцать лет.

Да и с женой его дружили.

Жены лет пять уже как нет.

В войну дошёл он до Берлина.

А после в КГБ служил

До самой пенсии разведчик.

А День Победы страсть любил.

Засел он в памяти навечно.

А День Победы много лет

Считался праздником особым.

Мы пережили столько бед.

Ведь этот день оплачен кровью.

Жена же Вера каждый год

День этот с мужем всё встречала.

И под шашлык в кафе простом

В тот день и столик заказала.

И там за столиком они

Бои тихонько вспоминали.

Ведь медсестрою в дни войны

Она с ним вместе воевала.

Когда ж вернулися назад,

Ограблена была квартира.

У них и нечего-то брать.

Награды спёр какой-то ирод,

Ведь уголовники и те

Фронтовиков не обижали.

Сгребли же ироды их все —

И ордена, и все медали.

А знаешь сколько было их

У Лёньки?! Ты и не поверишь.

Одну ещё лишь прикрепи —

Шагнуть и шагу не сумеешь.

Пошёл в милицию, но вот

От старика там отмахнулись.

— Дел без тебя невпроворот.

Иди-ка ты домой, дедуля.

Замяли дело старика.

Переживал он очень сильно.

Вмиг постарел наверняка

Лет на десяток, глазом видно.

Тут зазвонил вновь телефон.

Майор по форме обратился

И сообщил, что сделал всё,

Что перечислено в записке.

— Под дверью банка есть пакет

Для Вас, полковник, предназначен.

Увидите, подвоха нет.

Мы справились с Вашей задачей.

— Майор, не знаю почему,

Тебе я верю, доверяю.

И обращаюсь потому

С последней просьбой, умоляю.

Никто не тронет пусть меня,

Пока сто метров я шагаю.

— Даю я слово и тебя

Никто не тронет, обещаю.

Но выйдешь безоружен ты,

А тишину я обеспечу.

Сто метров будут все твои.

— Согласен я! До скорой встречи.

— Ну что ж, отец! — сказал майор,

— Желаю я тебе удачи,

Чтоб метры ты свои прошёл.

Да будет так, а не иначе.

— Мил человек, — сказал старик

Мужчине, что в рубашке тёмной,

Там на крыльце пакет лежит,

Забрать его мне будет сложно.

Ты сей пакет сюда доставь.

Иди спокойно без опаски.

Не тронет там тебя никто.

Всё дело движется к развязке.

И вот пакет в его руках.

Он бережно его вскрывает,

И у присутствующих враз

В груди сердечко замирает.

И перед взором всех людей

Форма полковника предстала.

Вся грудь парадной формы сей

В медалях, орденах сияла.

— Родные, здравствуйте мои!

Как долго вас искал, не видел.

Дед бережно касался их,

И слёзы старческие лил он.

В холл через пять минут всего

Вошёл уж пожилой мужчина.

Форма полковника на нём

В наградах до самого низа.

— Ну ничего, дядя, себе! —

Малыш внезапно вдруг промолвил.

Тот, улыбаясь, лишь смотрел

На малыша, вполне довольный.

Светилось изнутри лицо.

В сей миг он счастлив беспредельно.

— Меня простите, если что.

Я не со зла держал вас, верно.

Старушка, глядя на него,

— Удачи, Лёнь, тебе! — сказала.

И все, заполнившие холл,

Eму удачи пожелали.

— Дедуль, а вдруг тебя убьют? —

Сказал второй малыш негромко.

Полковник будто бы потух.

Повисла тишина неловко.

— Меня убить нельзя сейчас,

Лишь потому, что уж убили.

И не один, а много раз:

Когда над верою глумились.

И по Крещатику когда

Пошли нацисты с факелами.

Бандеру славили когда,

Когда ограбили, предали.

Когда не дрогнула рука

Забрать награды ветерана.

И День Победы отобрать, —

Больнее не бывает раны.

Теперь награды все со мной.

Не потеряю их до гроба.

Спасибо, милые, за то,

Что мне поверили без злобы.

Дед повернулся ко двери,

Не доходя лишь пару метров,

Вдруг пошатнулся и весь сник,

Рукой схватился он за сердце.

В рубашке тёмной тут мужик

В секунду оказался рядом.

Успел его он подхватить.

— Держись, отец, крепиться надо.

— Сердечко что-то вот шалит,

Волнуюсь я, ребята, страшно.

— Давай, отец! Время летит.

Ведь для тебя это так важно.

Да и не только для тебя.

Для нас для всех, что здесь с тобою.

И эти метры во сто крат

Дороже подвига любого.

Дед на мужчину посмотрел,

Вздохнул поглубже, повернулся.

Навстречу сделал шаг судьбе,

Но тут мужчина встрепенулся.

— Постой, отец! И я с тобой, —

Сказал он тихо ветерану.

— Сто метров эти, путь не твой.

— Eщё как мой! Ведь я афганец.

Открылась дверь и на крыльцо

Шагнул старик в парадной форме,

Под руку с ним мужчина шёл.

Одет он был в рубашке тёмной.

И лишь с тупил он на асфальт,

Как песня громко зазвучала.

Та песня в небо вознеслась.

И «День Победы» называлась.

Шаги считая, шёл старик,

Поднявши голову так гордо,

Как на параде фронтовик,

Чеканя шаг, ступая твёрдо.

Афганец под руку держал,

Чтобы полковник не споткнулся.

Но всё слабее каждый шаг,

И всё слабей удары пульса.

Уже за пояс обхватив,

Мужчина вёл его к ста метрам.

Последний шаг, всё, нету сил.

— Я всё же смог, — старик отметил.

И всё! И больше его нет.

Лежит полковник, наш страдалец.

Душа в объятиях небес.

И плачет рядышком афганец.

Л. Федотова