Очнулся раненый, лежал один.

Сковала боль, нельзя пошевелиться.

Война прогрохотала здесь над ним.

На несколько минут солдат забылся.

Закончилось сражение уж здесь.

По крайней мере, для него, он знает.

Затянут дымом синий свод небес,

Шальные пули мимо пролетают.

Ушли товарищи, и только он

В беспамятстве туманном где-то бродит.

Очнулся он внезапно от того,

Что по лицу тряпицей кто-то водит.

Тряпицей влажной, теплой обтирал

Кто-то лицо так нежно, осторожно.

С большим трудом открыл свои глаза,

Увидел пред собой собачью морду.

Собака облизала все лицо,

Обмыв его от копоти и крови.

Приветливо смотрела на него,

Как будто бы хотела успокоить.

Увидев, что боец открыл глаза,

От радости великой заюлила.

И даже хвост всю радость выражал,

Вертелся в этот миг неудержимо.

Потом уселась рядышком с бойцом,

К нему прижалась теплым своим боком,

Хотела, видно, отогреть его

Дворняжка с сердцем любящим и стойким.

Тут раненый вниманье обратил:

К ошейнику привязан пузыречек,

Прозрачной жидкостью наполнен был,

Добыть его, казалось, трудно очень.

Собаку за ошейник притянул,

Открыл сей неожиданный подарок.

Один глоток из пузырька глотнул,

Огнем горячим обожгло все сразу.

Словно огонь прошел по всем кишкам,

Во рту и горле крепко опалило,

Но ощутил себя живым он сам.

Движение его так утомило.

Откинувшись на спину, он лежал,

Чтоб дух перевести, набраться силы.

Над ним по небу плыли облака,

Перекликались птицы в небе синем.

Пахнул внезапно легкий ветерок

Средь запахов угарного здесь дыма.

Почуял запах, что забыть не мог,

То запах родины, степной полыни.

За мыслями о доме, о семье

Он не заметил, как ушла дворняжка.

И запечалился боец о ней,

А на душе так скверно и так тяжко.

Хоть псина ростом малая была,

Вся рыжая и с умными глазами,

Но от нее уверенность плыла.

Один теперь и досаждают раны.

Лежал так долго воин в забытьи.

Сознанье то придет, то уплывает.

Не наблюдал, конечно, он часы.

Лишь ветерок по травам пробегает.

Явилась вдруг дворняжка перед ним,

Да не одна, с большущим псом кудлатым.

В носилки-волокуши пес тот был

Запряжен, словно конь у доброй хаты.

Пес тоже помахал своим хвостом

И подтянул носилки к нему рядом.

Без слов глазами только молвил он: —

Давай смелее загружайся, парень!

В носилки-волокуши, застонав,

С трудом большим боец перевалился.

А пес большой все терпеливо ждал.

Дворняжка рядом тоже суетится.

Бойца старалась ободрить она,

И наконец-то двинулись носилки.

А рыжая разведчицей была,

Прокладывала путь совсем не близкий.

А раненый тяжелый, крупный был.

Высокий, рослый, крепкий даже с виду.

Таких в народе звали «богатырь».

На бой кровавый за Отчизну выйдут.

Для пса тащить носилки тяжело,

Они цеплялись за кусты и корни,

В колдобинах же застревали вновь,

И здесь помочь ему никто не может.

Меж взрывами снарядов, тяжких мин,

Тащил носилки пес, изнемогая.

Вдруг ахнул мины роковой тот взрыв

И, взвизгнув, пала, кровью обливаясь,

Собачка рыжая, осколком ей

На ножке сухожилие порвало.

И ранило другую, и теперь,

Из раны кровь ее ручьем хлестала.

Хотела поползти потом она,

И не смогла, упала, озираясь.

Eе увидел раненый глаза:

Страдание и боль в них отражались. —

Ах ты несчастье! Надо ж тому быть!

И через силу, боль превозмогая,

До рыжей дотянулся и втащил

В носилки, все ж сознание теряя.

И пес большой обоих потащил,

Но сколько сил, выносливости надо,

Казалось, нет конца тому пути,

А впереди преграда за преградой.

Пес напрягался, падал и вставал,

И дёргал вправо, влево волокушу.

Она же потихонечку ползла,

И след в траве широкий, вдаль ведущий.

А чувство долга у большого пса

Было высоким, больше, чем усталость.

И падая в пути, он вновь вставал,

Как будто силы новые вливались.

Казалось раненому, что он сам

Груз неподъемный тащит, надрываясь.

И мысленно подбадривает пса: —

Держись, голубчик, ну еще хоть малость.

И если б мог кудлатый пес потеть,

То был бы от хвоста до носа в мыле.

Так раненый помочь ему хотел,

Да где же взять исчезнувшие силы?!

Сознание то уплывало вдаль,

То снова потихоньку возвращалось.

И в голове смешались бред и явь: —

Так есть собаки, или показалось?!

И сколько их все ж — две или одна?

Но различить-то их довольно просто —

Дворняжка рыжая совсем мала,

А труженик наш пес большого роста.

И сани-волокуши человек

Соорудил для раненых спасенье.

И тащит пёс лохматый его в лес,

Там ждут его, спасут всенепременно.

Из леса появились вдруг бойцы,

Носилки окружили плотным кругом,

Подняли раненого, понесли,

Помочь скорей хотят своему другу.

Но протестует раненый боец: —

Сначала вы собачке помогите!

Я потерплю! Вы помогите ей.

И если можно, рыжую спасите.

Тут военврач дворняжку осмотрел,

С носилками врачует ее рядом,

И рыжая благодарит их всех

Признательным и благодарным взглядом. —

Все у собачки будет хорошо,

Ведь на собаке быстро заживает.

И поработают у нас еще.

Они на пару раненых спасают. —

Спасибо им, — чуть слышно вдруг сказал

Наш раненый, его накрыла слабость.

И от усталости закрыл глаза,

А на душе проснувшаяся радость.

Теперь он знает точно, что спасен.

Жизнь долгая, счастливая маячит.

Хоть госпиталь его, конечно ждет

И несколько тяжелых операций.

Вот снова в строй, на Одере бои,

И знамя над поверженным Рейхстагом,

И майские победные те дни

В душе солдатской навсегда остались.

В коробке небольшой всю жизнь лежат

Осколки мины, что его сразили.

Из тела вынул их кудесник-врач.

И раны старые давно зажили.

Но вот о чем всегда он сожалел,

Что не узнал спасителей тех клички.

А в памяти своей всегда имел

Большого пса, дворняжку-невеличку.

***
фото: