Сидя в шумном зале ожидания, он листал яркую газету, а за окном мелькали поезда. Гусиная походка и неопрятный на первый взгляд вид подошедшего к нему человека ни у кого из присутствующих в холле не вызывали доверия, хотя просьба дать на чашку чая прозвучала на удивление искренне и вежливо. И все равно с пренебрежением оглядев похожего на пьяницу, он ничего не ответил и вновь закрылся газетой.

Как же просто отвернуться и дать понять человеку, чтобы он уходил, но как неприятно вдруг осознать, что нужно было поступить иначе…

Случайно глянув вслед уходящему мужчине, он заметил едва видневшийся из-под его брюк протез. Как-то стало на душе тревожно: больной, голодный и на пьяницу он вовсе не похож. Совесть жгла: побежать бы, и не только чашку чая, но и все, что попросил бы, оплатить.

— Как бы ты с изношенным протезом, слабый и голодный, ковылял? — мучила мысль, а хромающий тем временем медленно уходил в поисках отзывчивого сердца.

Эту историю в стихотворной форме в свое время изложил наш современник А. Мотыльков. Герой его произведения, не ответивший на просьбу инвалида, — он сам. Будучи обличенным совестью, он завершает стихотворение следующими словами:

Иисус, нуждаюсь я в бальзаме.

Исцели меня от слепоты,

Чтобы мог я духовными глазами

Видеть так людей, как видишь Ты.